Либертарианцы участвуют в предвыборной кампании Бориса Надеждина

В марте 2024 года нашу страну ожидают очередные выборы президента. Либертарианская партия России поддерживает выдвижение оппозиционных кандидатов, не зависящих от власти и не поддерживающих её политику. Сейчас мы призываем всех граждан России оставить свои подписи за выдвижение таких кандидатов.

Кандидат в президенты России от партии «Гражданская инициатива» Борис Надеждин запустил кампанию по сбору подписей в поддержку своего выдвижения. Для регистрации на выборах ему необходимо собрать 100 тысяч подписей; по данным команды политика, к 19 января удалось собрать уже более 29 тысяч из этого числа.

Члены и сторонники Либертарианской партии принимают активное участие в сборе подписей по всей России. В Уфе, Владивостоке и Хабаровске наши однопартийцы возглавили предвыборные штабы Надеждина, а региональные отделения ЛПР в Екатеринбурге и Хабаровске официально заявили о поддержке его выдвижения.

К сожалению, выборы в текущей обстановке носят формальный характер. Широкое применение административного ресурса и дистанционного электронного голосования, масштабные фальсификации — всё это говорит о том, что официальные результаты не будут отражать волю избирателей.

Тем не менее, сегодня участие в выборах — это одна из немногих активностей, доступных гражданскому обществу. Это возможность легально выразить своё несогласие с текущим курсом правительства, получить политический опыт, зафиксировать публичный уровень общественного недовольства, и поэтому мы одобряем и поддерживаем участие в этих выборах и предвыборных мероприятиях.

Чтобы узнать, где можно оставить подпись за выдвижение Бориса Надеждина в вашем регионе, переходите по ссылке.

Сайт ЛПР | Для прессы | Вступить | Наши соцсети | Поддержать партию финансово | Магазин партийного мерча | Связь с редакцией

Дай нам сил, Боже, и укрепи наши сердца в темные дни, когда зло захватило землю и гасит искры смелой, самоотверженной жизни. Вспомним все за что Алексей боролся, и что ещё предстоит сделать, уже нам самим. Россия будет свободной, и именем Алексея в ней будут названы площади, а его убийцы сгинут в забвении.

Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная.

Радостно видеть солидарность православных, пусть и по скорбному поводу. Служить панихиду можно всегда, но в традиции принято особенно отметить девятый день после смерти, по официальной дате — это будет следующее воскресенье.

https://www.ort.fi/ru/панихида-по-новопреставленному-рабу/

Репортажи из Авдеевки, недавно оставленной ВСУ по итогам многомесячного штурма, заставили меня думать о геноциде Донбасса, о котором так много говорит власть РФ. Геноцид — странное понятие, осознанное как самостоятельное преступление лишь недавно, и до сих пор лишь весьма смутно. Геноцид состоит из многих актов, каждый из которых уже преступен сам по себе, но никакой из которых взятых по отдельности не является геноцидом. Даже самый массовый единовременный расстрел по этническому признаку это ещё не геноцид. Геноцид — это тот самый переход количества в качество. Тот самый случай, когда не считать и не сравнивать количественно просто нельзя, потому что количество настолько огромно, что в совокупности вышло далеко за пределы просто череды событий, а само стало событием какого-то нового толка.

Украинская власть, как известно, бомбила города, включая жилые кварталы. Как минимум однажды (кажется таки однажды, потому что все постоянно вспоминают один этот случай) — был совершен авиаудар по гражданской администрации Луганска. Этого хватало, по крайней мере некоторым, чтобы говорить о геноциде. Как тогда назвать, то что произошло с городами Донбасса за последние два года? Авдеевка, Северодонецк, Лисичанск, Бахмут и, в чуть меньше степени, Мариуполь были не просто атакованы, они были уничтожены дотла. Та же Авдеевка, пригород Донецка, практически его район, не просто исчезла на её месте теперь полные опасности, мин и невзорвавшихся боеприпасов руины, которые ещё предстоит расчищать прежде чем — в лучшем случае через годы — туда сможет вернуться нормальная жизнь. Совершает ли РФ геноцид Донбасса? Если не геноцид, то "регионоцид", как бы это ни называть? Что-то, что далеко за пределами просто атак на гражданских, что-то переросшее из череды преступлений в совокупность, ставшую преступлением уже нового рода.

Представляют ли те, кто убеждены, что РФ ведёт оборону от нацисткого режима, что этот режим планировал нечто подобное? Что города по другую сторону сложившейся в 2014 линии — тот же Луганск, Горловка, Донецк будут подвергнуты такому же всестороннему разрушению? Что их жители массово сбегут, и после им будет просто некуда вернуться. Что обстрелов будет столько, что ещё годами там будут работать саперы? Киевский режим, конечно не совершал ничего подобного с теми донбасскими городами, с которыми мог — Славянск и Краматорск до сих пор стоят, и если будут стерты с лица земли, то Москвой, а не Киевом. Но даже если чего-то не было в действительности, его можно было воображать. Мне хочется знать, воображали ли радеющие за Донбасс, что геноцид может принять форму не просто Аллеи Ангелов в память о сотнях погибших детей, а ситуацию в которой Аллею создавать некому и негде. Донбасских детей убитых с февраля 2022 года просто некому считать. На Аллее Ангелов никогда не появится имени с пояснением "убит обстрелом ДНР", "подорвался на мине ВС РФ", "был в здании, пораженном ракетой Калибр".

Из разрушенной Авдеевки ВСУ отступили. Дальше будет ещё один рубеж, ещё один город. Целью РФ, тем что некоторые предлагают приветствовать как победу и славу русского оружия, является "освобождение" Донецкой области. То есть — Славянска и Краматорска. Они тоже будут уничтожены. Наверное, геноцид Донбасса все-таки идет. Но есть нюанс.

Венок от Либертарианской партии России сейчас несут на могилу Алексея Навального

В телеграме необъяснимым образом уже много дней подряд продолжаются дискуссии вокруг "реальной денежной массы". Нельзя сказать, что они поднимают много таких уж интересных моментов, но есть один момент, который мне кажется любопытным. Он совершенно не связан с тезисами Блинова. Во всех этих дискуссиях упоминается, зачастую на старте, одно уравнение: MV = PQ. Что вообще такое уравнения в экономике? Если вы последите за ходом дискуссии, то увидите, что среди уважаемых экономистов почти каждый понимает уравнения, их роль, происхождение и значение по-своему. Для кого-то это "теория". Для кого-то — "тождество". Для кого-то "аппроксимация". Также расходятся мнения о том, что следует далее, если это уравнение посчитать в каком-либо смысле "верным". В частности, если уравнение верно, значит ли это, что опустив P при равных M и V можно нарастить Q? Захотелось об этом написать, потому что вопрос касается даже не экономики, а науки и познания вообще.

Начнем с очевидного соображения: одна и та же величина может быть представлена в разных разрезах. Возьмите объем вашего тела. С одной стороны, этот объем "по определению" связан с вашими сугубо пространственными данными. Мы можем сказать, что объем это произведение роста и "диаметра". Это было бы ещё проще, если бы мы говорили о цилиндре, поэтому давайте так и сделаем. Объем цилиндра — произведение его высоты и диаметра, прекрасно. Но объем цилиндра это также его масса, поделенная на его плотность.

Как так может быть? Масса — это не пространственная величина, поэтому как можно объем представить как произведение массы? Очень просто, между этими разнородными величинами есть отношение — и это отношение мы и называем плотностью. Что значит, что отношение "есть"? Да ничего особенного, в минимальном смысле лишь то, что у одной вещи есть и объем, и вес, что позволяет нам одно на другое поделить, сказав, сколько единиц одного приходится на единицу другого. По определению такого отношения, масса будет произведением объема и плотности, а объем — произведением массы и "рыхлости" (плотности наоборот). Конечно, понятое таким образом отношение является сугубо формальным, тем что можно записать для любых двух вообще величин, даже тех, которые "на самом деле" не связаны. Является ли формальное отношение ещё и в каком-то смысле содержательным, это уже другой разговор.

Итак, отношение объема может быть к чему угодно. Мы начали с плотности, отношения к массе. Также как мы знаем есть отношение объема к высоте — для цилиндра это диаметр.** Получается, что один и тот же объем мы можем представить в двух разрезах, как два разные произведения, но именно потому что они представляют один и тот же объем, они будут равны. [для любого действительного цилиндра] Масса x Рыхлость = Высота x Диаметр. Сколько вы разных разрезов объема не придумаете, столько таких бинарных тождеств вы и сможете записать.*

Вроде выше описаны совершенные банальности, но это банальности неочевидные. В записи тождества двух произведений отсутствует объем как самостоятельная величина, хотя каждое произведение всего лишь и представляет объем, и ровно потому, что они представляют одну и ту же величину в разных разрезах эти произведения тождественны. Равенство обусловлено тем что обе стороны — представления объема, но видя лишь равенство, и воспринимая его лишь математически об этом легко забыть. Если забыть, сразу могут возникать самые разные вопросы и расхождения в интерпретациях. Что и возвращает нас к экономике.

MV = PQ читается как "произведение денежной массы и скорости обращения денег тождественно произведению цен и количеств сбытого". В свете вышесказанного, что это за утверждение такое? В следующем посте напишу как я вижу.

* n! / 2(n-2)! вообще говоря, где n это число разрезов.
** вообще говоря, не диаметр а произведение квадрата радиуса и пи., т.е. площадь поперечного сечения, но если вы такие страшные слова знаете, вы и сами уже подставили как надо.

Экономистов часто интересует такая вещь как "размер экономики". Экономика — это абстракция, линейкой её не померяешь, поэтому что именно предлагается замерять в попытке оценить экономику в терминах совокупной величины? Один из возможных ходов, и собственно наиболее частый — это объем транзакций за некоторый период. Транзакции, интересующие экономистов ближайшим образом, происходят в деньгах, что даёт размер каждой отдельной транзакции, сложи их и вуаля — вот и размер экономики.*

Для размера экономики, понимаемого как объем транзакций за период, можно ввести одно понятное слово — сбыт. Сбыт измеряется в денежных единицах за период. Сбыт это, с одной стороны количество всех уплаченных денег, с другой стороны это стоимость всех реализованных благ (товаров и услуг). Впрочем, всё это можно упростить ещё сильнее. Можно просто рассмотреть величину "количество потраченных денег за период". Это величину можно представить в разных разрезах.

Во-первых, можно представить количество потраченных денег в разрезе количеств того, на что они потрачены. Как мы помним, чтобы получить отношение двух величин друг к другу, мы можем их просто поделить — и это работает формально, даже если величины по сути не связаны. Что мы получаем, если поделим количество потраченных денег на количество товаров, купленных за эти деньги? Мы получим ровно цены этих товаров. Проще всего посмотреть через случай с одним единственном товаром: если вы знаете, что за месяц было продано 30 буханок хлеба, и за них было уплачено 1500 рублей, то вы знаете, что цена одной буханки — 50 рублей. У формального отношения сбыта к количеству есть понятный нам содержательный смысл, это цена. И эта же цена это ровно то, что будучи домноженным на количество и дает сбыт, можно сказать "по определению".

Во-вторых, мы можем представить количество потраченных денег в разрезе общего количества этих самых денег, денежного запаса. Опять же, мы всегда можем это сделать формально, когда у нас есть две величины, просто поделив одно на другое и получив их отношение. Поделив количество потраченных денег на денежный запас мы получаем отношение, которое в произведении с денежным запасом всегда даёт сбыт — опять же, просто "по определению", в этом и есть формальная суть такого отношения. Имеет ли это формальное отношение содержательный смысл? Мы можем отследить историю каждой денежной единицы из запаса, каждого рубля в интересующий нас период, и увидеть участвовал ли конкретно этот рубль в транзакциях и сколько раз. Если мы сложим число транзакций в которых каждый рубль принял участие для всех рублей в запасе, мы ровно и получим количество потраченных за период рублей. Для каждого рубля это число будет своим, но можно взять среднее — а среднее это сумма поделенное на количество рублей в запасе, то есть ровно то формальное отношение количества потраченных денег к денежному запасу. У сугубо формального отношения получается есть вполне понятный содержательный смысл.

Итак, один и тот же сбыт, какой бы он ни был, может быть представлен в двух разрезах — в разрезе количества сбытого, и в разрезе денежного запаса, при помощи двух соответствующих отношений — цен и того, что называется "скоростью обращения денег". Как некоторые заметили, экономисты тут называют "скоростью" то что в других областях скорее называют частотой, величиной которая переводит запасы в потоки, позволяет перейти от рублей к рублям в год.

Получается, MV = PQ в некотором смысле говорит нам лишь что, Сбыт = Сбыт. Это тавтология, которая не выглядит тавтологией лишь потому что слева сбыт разложен на одни факторы, а справа на другие. Зачем такого рода тавтологии вообще нужны, как они могут быть полезны? Особенно важно — как такое тождество, если оно тавтологично, соотносится с изменением в реальности тех величин, что являются его компонентами? Остается ещё один пост.

*Дальше может возникнуть желание добавить тонкости, исключить транзакции считающиеся лишь "промежуточными" или иначе не несущими "экономического смысла", либо наоборот добавить транзакции которые явным образом не совершаются, или в которых цены лишь имплицитны.

Сегодня уже десятилетняя годовщина того, что Владимир Путин задумывал как своё важнейшее достижение на посту президента — воссоединение Крыма. В других обстоятельствах он наверное даже мог бы представить ту дерзкую операцию как успех, и сегодня по всей стране могли бы проходить масштабные гуляния, отмечающие гений лидера. Сам бы он с гордостью и может даже в компании союзников бы прогуливался по улицам Севастополя под взоры красавцев в белых кителях.

Но десять лет после "возвращения в родную гавань" отмечены совсем другим. В самом Крыму до сих пор не работают ни крупные российские мобильные операторы, ни большая часть банков, ни даже многие ритейлеры. До 2017 года основной сетью продуктовых магазинов ПУД продолжал владеть АТБ-Маркет — украинская сеть, в итоге продавшая свои магазины не очень понятно кому, но как будто олигарху Ткачеву. Но ладно экономика, даже черноморский флот спустя десятилетие почти целиком эвакуирован из Севастополя. Вместе со флотом эвакуировалась и возможность признания Крыма российским на международной арене — теперь судьба этого вопроса целиком повязана на исход полномасштабной войны. Признания не поступало даже от дружественной КНР и в самые мирные годы, а теперь Китай тем более не станет делать поспешных движений.

Такой вот рок у человека, самому уничтожать собственные достижения. Ещё на один срок работы хватит.

Ужасный день, начавшийся бомбежками и обесточиванием украинских городов, заканчивающийся атакой на концерт в Москве. Зло не делится на стороны. Берегите себя, держитесь за человечность, любите жизнь. Мы из этих темных времен выберемся.

После почти часа расстрела толпы и планомерного поджога ТЦ террористы беспрепятственно испаряются.

По официальной версии, этот трюк им удается следующим образом — они садятся в машину и едут по федеральной трассе. Проехав по ней более 400 км они впервые встречаются с досмотром, вступают в перестрелку и выжившие оказываются задержаны.

Что бы произошло, если бы где-то под Калугой или Обнинском они бы просто свернули в леса в неопределенном месте? Собственно, учитывая организованность и точность плана самого теракта, не так просто поверить, что схема отхода сводилась к 'садимся в тачку и катимся по федеральной трассе поближе к зоне СВО, авось доедем, а там посмотрим'.

В любом случае, официальные версии пока едва ли превосходят своей достоверностью сетевой инфошум – выдавать хоть какой-то контент необходимо не только пропагандистам, но и спецслужбистам. Лучше говорить о том, в чем сомневаться не приходится и домысливать не нужно. А именно, что вся система контроля, надзора, устрашения и слежки, выстраиваемая годами под лозунги обеспечения безопасности способна ловить митингующих и травить Навального, а выстроить оцепление и перехват вокруг места теракта — неспособна. Даже перекрыть выезды хотя бы из Московской области вовремя — неспособна.

В паре с отсутствующим противодействием вооруженному мятежу в прошлом году складывается совсем интересная картина институтов государственности.

P.S. Уехали они на той же машине что приехали и даже номера в ходе езды не меняли. Люди не только видели как они выходили из этой машины, она даже на видеорегистраторы попала.

Вот уж чего я в жизни не мог представить, это как РФская пропагандистская машина начнет заниматься отбеливанием ИГИЛа. В качестве совсем уж маргинальщины, такое в принципе было еще 10 лет назад, когда особенно отбитые персонажи предполагали 'украинский след' в убийстве Немцова. Теперь даже Тина Канделаки рассказывает, что никакого исламистского терроризма в помине нет — и подписчики Грейзона рассказывают админу в комментариях тоже самое, они-то спецы покрепче чем он. Даже публичное предупреждение от американцев оказывается признаком их причастности, сделано видимо как раз чтобы удобнее было их обвинить.

Я в общем все понимаю. И упрощенную картину мира, и потребность, чтобы враг был один, и циничную пользу для госполитики. И как-то 'рука всемогущих американцев' помогает оттенить ситуацию, в которой неговорящий по-русски барбер из Иваново в компании таких же случайных людей приехал в ТЦ пострелять из автомата, а спустя полчаса на той же машине укатил в Брянск -- даже не подумав от оружия избавиться. Но неужели этого достаточно, чтобы отказаться даже от какого-то базового инстинкта самосохранения?

Перед лицом опасности надо сохранять искреннее желание узнать, откуда она явилась -- с пониманием, что явиться она могла вообще-то откуда угодно вообще, в том числе из мест неожиданных и может даже ранее неизвестных. Люди, которые ценят хотя бы свою собственную жизнь не могут прилагать силы к убеждению окружающих, "это точно не Х, даже не думайте" -- где на Х есть хотя бы поверхностные указания и пока ещё вовсе ничего не понятно. Если закрыться в ответах, которые уже даны заранее, воспроизводятся механически в любой ситуации, и заставляют с порога отрицать любые альтернативные версии, то можно же просто сдохнуть. Вроде не совсем просто должно быть впасть в такое помешательство. А вот же.

​​ЛПР — 16 лет. Всё только начинается

Официальное заявление Федерального комитета ЛПР

15 апреля 2008 года заявило о себе новое течение в российской оппозиции — в тот день либертарианцы уведомили Минюст о создании политической партии. Сегодня Либертарианская партия России (ЛПР) празднует своё шестнадцатилетие.

Мы поздравляем тех, кто был и остаётся с нами все эти годы. Мы заранее рады встрече с теми, кому ещё только предстоит присоединиться к нам и вместе добиться того, чтобы Россия стала свободной, мирной и процветающей.

С днём рождения, ЛПР!

Сайт ЛПР | Для прессы | Вступить | Наши соцсети | Поддержать партию финансово | Связь с редакцией

Начали! Со вступительным словом выступает Андрей Шальнев.

Мы перезапустили трансляцию!

Трагедия войны в Белгороде — в ходе украинского обстрела рухнул целый подъезд жилого дома в обычном микрорайоне. Фотография не из Белгорода, она из Харькова, из марта 2022 года, но череда этих трагедий именно что едина и вряд ли повод для скорби умаляется в зависимости от того по какую сторону невидимой черты государственной границы лежит обстрелянный город.

Отмечаю комментарии от людей, изображающих себя друзьями России. Александр Пелевин пишет "Незалежный свинарник давно уже переплюнул любой ИГИЛ и должен быть уничтожен." — что же тогда сказать о суверенном паханате?

Роман Юнеман активирует более деликатную линию разжигания ненависти — пост о Белгороде превращается в пост об украинцах, которые якобы в едином порыве истерически радуются гибелям, а русские-то никогда не радовались ничему такому в Украине. Эту линию очень любит Захар Прилепин. Близкие соратники Романа и Захара в это же время ведут каналы, растравляющие вовсе немалый сегмент рунета людоедским контентом на тему "жареного бекона".

Что мы знаем о мирных процессах в войнах с одной стороны сильно ассиметричных, с другой патовых? Рассказывает граф Чернин, бывший министр иностранных дел Австро-Венгрии в декабре 1918 года:

В апреле 1917 года я отправил императору Карлу письмо (копия которого имеется в вашем распоряжении), в котором говорилось, что подводная война наверняка потерпит неудачу, что мы никогда не сможем победить и что мы должны принудить Германию к миру. Я сказал ему, что революция приближается, что император Вильгельм потеряет свой трон, как и он сам, что каждый глава правительства не может не видеть, что мы проиграли, что мы должны попытаться гарантировать — прежде чем мы будем разгромлены — что положение Германии будет равным нашему, что только военные считали возможным выиграть войну, что вступление Америки означает нашу гибель и что ее влияние будет ощущаться через несколько месяцев, несмотря на веру в Германии, что Америка не способна прибыть вовремя. Я сказал, что нет ничего более опасного в политике, чем видеть вещи сообразно своим желаниям, а не такими, какими они являются, что есть только один возможный выход, а именно, всеобщий мир и улаживание дел между Англией и Германией.

Итак, император Карл согласился, и мы предложили императору Вильгельму отдать Германии всю австрийскую Галицию и предоставить ей русскую Польшу, если только она уступит Эльзас-Лотарингию Франции. Я отправился в Кройцнах на французском фронте и изложил этот вопрос герру фон Бетман-Гольвегу, но он был вынужден отказаться. Я не знаю, приложил ли к этому руку Людендорф, но немцы ответили, что невозможно отдать Эльзас-Лотарингию, потому что немецкий народ никогда не поймет отказа от земли, которая стоила столько крови.

А вот что Чернин говорил немногим раннее, в апреле 1918, и незадолго до того как стать бывшим министром:

Бог мне свидетель, мы всячески старались избежать нового наступления. Антанта не пошла нам на встречу. Господин Клемансо незадолго до начала наступления на западе спросил меня, готов ли я к переговорам и на какой основе. Я немедленно ответил, по согласованию с Берлином, что готов и не вижу никаких препятствий для мира с Францией, кроме ее стремления к Эльзасу-Лотарингии. Из Парижа пришел ответ, что никаких переговоров на этой основе вестись не может. Выбора не оставалось. Огромная борьба на западе уже началась. Австро-венгерские и немецкие войска сражаются плечом к плечу, как мы вместе сражались в России, Сербии, Румынии и Италии. Мы сражаемся вместе, защищая Австро-Венгрию и Германию. Наши армии покажут Антанте, что претензии французов и итальянцев к нашей территории — это праздные мечты, за которые придет страшная расплата. Объяснение такому, граничащему с безумием, курсу держав Антанты можно в значительной степени найти в некоторых событиях внутри нашей страны, которых я еще коснусь. Что бы ни случилось, мы не отступим от интересов Германии, поскольку она не оставит нас в беде. Вдоль Дуная, лояльность значит лояльность немцев. Мы боремся не за империалистические или аннексионистские цели, свои или Германии, но мы пойдем вместе до самого конца ради нашей защиты, за нашу политическую жизнь, за наше будущее.

Стоит привести и выступление немецкого канцлера Гертлинга в январе 1918, милейшего человека, профессора философии и на тот момент семидесятичетырехолетнего деда. Здесь он комментирует 14 пунктов президента США Вильсона как основу для мирных переговоров:

Пункт 7 [деоккупация Бельгии] относится к бельгийскому вопросу. Мои предшественники неоднократно заявляли, что насильственное присоединение Бельгии к Германии ни в какой момент войны не являлось пунктом программы немецкой политики. Бельгийский вопрос принадлежит к комплексу вопросов, детали которого должны быть урегулированы путем мирных переговоров. До тех пор, пока наши противники не станут безоговорочно исходить из того, что целостность территории должна стать основой мирных переговоров, я должен придерживаться точки зрения, регулярно занимаемой до сих пор, и отвергать идею рассмотрения бельгийского вопроса перед общим урегулированием.

Пункт 8: освобождение французской территории. Оккупированные части Франции являются ценным объектом обмена. Их аннексия логически не входит в политику Германии. Условия и формальности эвакуации, которые должны учитывать жизненные интересы Германии, должны быть согласованы между Германией и Францией. Могу только еще раз подчеркнуть, что ни о какой уступке имперской территории не может быть и речи.

Как мы знаем, держава, совершившая нападение — по её мнению вынужденное — и до последнего пытавшаяся торговать ценными объектами захваченной территории, лишь бы не признать слабость, в итоге оказалась в самом незавидном положении. С другой стороны, и поставившие её в это незавидное положение потом сильно пожалели. Иногда простым людям остается надеяться, что Страсбург все-таки поменяют на Львов, но когда же такое бывало.

Стивена Пинкера с его тезисом об уменьшении насилия принято ругать. Ругают часто за дело, и у Софии Широгоровой есть перечисление некоторых аргументов против этой позиции. Защищать от них Пинкера у меня нет желания, но мне есть что сказать в защиту прогресса. В числе прочего София критикует Пинкера за его неуважение к экспертному знанию и, в частности, предлагает обратиться к историкам за ответом на вопрос о существовании прогресса. Как утверждает София, историки достигли консенсуса, что прогресса не существует. Но даже если такой консенсус существует (это вряд ли так), на самом деле нас не должно заботить мнение историков, так как это не их зона компетенции.

Прогресс — это, как пишет София, движение «от плохого к хорошему». Уже в этом простом определении речь идёт о нормативных категориях. Историки могут рассказать нам, как менялось то или иное общество. Так, в Северной Америке с 1619 года существовал институт рабства, а в 1865 году он был отменён. Однако до Закона о гражданских правах 1964 года в США сохранялась формальная расовая сегрегация. В задачи историка не входит оценка этих событий, его интересует реконструкция фактов. Поэтому историку нечего сказать о том, было ли это движение от подчинения чёрных к расовому равенству прогрессом или нет.

О том, что это действительно был прогресс, могут рассказать теоретики, которые занимаются нормативными вопросами. Скажем, если есть такая вещь, как естественные права, то движение от закрепощения чёрных к их освобождению вполне можно называть прогрессом. Только вопрос о существовании таких прав не входит в компетенции историков. На это можно возразить, что признание прав чёрных не было исторически детерминировано, что нет какого-то универсального исторического закона, по которому все общества проходят предзаданный путь от угнетения к равенству. Однако это будет возражением против «соломенного чучела», ведь не так много реальных прогрессистов верят, что под «прогрессом» скрывается какой-то универсальный и неизбежный исторический закон.

«Прогрессизм» чаще всего отстаивают как некоторую нормативную установку. Её носители считают, что есть реальные показатели того, что делает некоторые современные общества лучше, чем они были N лет назад (свобода, благополучие, равенство, права человека и т.д.). И, как правило, эти люди также считают, что у нас есть своего рода моральный долг делать всё, чтобы способствовать дальнейшему прогрессу. Он не случится сам собой, прогресс зарабатывается тяжёлым трудом, как в случае с гражданскими правами. Более того, прогрессисты также не считают, что завоевания прогресса являются своего рода историческими чекпоинтами. На любое успешное освободительное движение есть своя реакция, и если ей не противодействовать, то завоевания прошлых лет будут быстро утрачены. Именно поэтому прогрессисты в США агитируют голосовать, а не просто ждут, пока паровоз прогресса сам домчит их до конечной станции. Из этого же объяснения понятно, почему неуместно будет возражение, что прогресс затронул не всех, а только «коллективный запад». Прогресс — это не всепронизывающая сила. Он достигается там, где за него активно борются (хотя сам факт упорной борьбы не гарантия победы). Да и по-хорошему это просто неправда, что социальный прогресс никак не затронул страны за пределами Северной Америки и Западной Европы.

Наконец, остаётся возражение о том, что это всё евроцентризм и «большие нарративы». Что до первого, то я не думаю, что нежелание быть убитым или обращённым в рабство характерно только для белых европейцев. А что до второго, то у меня нет проблемы признать, что вера в неотъемлемые права, достоинство или что-то подобное — это «большой нарратив». Но я не знаю хороших аргументов против того, чтобы строить такие «большие нарративы». Ещё и таких аргументов, чтобы это не противоречило заведомо морализованному пафосу борьбы с навязыванием культурных нарративов. Чтобы против них протестовать, нужно по меньшей мере признать, что есть что-то плохое в колониализме и навязывании, а это претендующая на универсальность ценностная предпосылка, то есть опять «большой нарратив».

Анархические учения очень разнообразны, часто противоположны, так что само понятие анархизма колеблется. [...] Все анархисты ненавидят насилие и власть над личностью и все хотят организовать общественность из свободных стремлений личности, хотя бы одни, как Толстой, полагали это свободное стремление в христианской морали, другие, как Штирнер, – в эгоизме, третьи, как Прудон, – в присущей человеку справедливости и т.д. Анархизм, как настроение, очень могуществен и значителен, но анархизм, как теория, как философское учение, – слаб и почти жалок. Анархисты никогда не доходят до корней поставленных ими проблем, [...] Последовательный и обоснованный анархизм невозможен на почве позитивизма или материализма, а большей частью, анархисты оказываются [их сторонниками].

Анархисты так же наивно верят в благость человеческой природы, как государственники – в благость государственной природы. Большая часть анархистов думает, подобно Руссо, что человек вышел совершенным из рук природы, но испорчен государственной и общественной жизнью. Достаточно снять с человека государственные цепи и общественные узы и наступит совершенная, свободная жизнь, противоестественное состояние, которое было до сих пор, заменится естественным.

В мире есть какое-то злое начало власти, государственности, общественного насилия над личностью, но в чем корень зла, почему власть человека над человеком явилась в мир и царит, – анархисты, по-видимому, не знают и потому не могут найти силы для искоренения злого начала власти и порабощения. Их философское мировоззрение ничего не может сказать о человеческой природе и вряд ли истины биологии в силах оправдать и обосновать идею благости человека в его естественном, внеобщественном состоянии.

Ведь с позитивно-биологической и позитивно-социологической точки зрения человек есть зверь, укрощаемый государством и муштруемый социальной средой, и личность такова, какой ее создает природная и социальная среда. Что же может природный человек противопоставить насильственному государству и противоестественному обществу с его неравенствами и порабощениями? Первобытный природный хаос, до-общественные звериные инстинкты, но на этом основании мудрено создать свободную гармонию.

Анархизм увидел источники зла в самом начале властвования, какого-то первичного порабощения человека человеку, признал всякую власть безнравственной и заглянул глубже других учений в темную стихию общественных бедствий и несправедливостей. Изначальное насилие человека над человеком лежит гораздо глубже экономического порабощения и экономическое освобождение не спасает еще от неправды всякой власти, не спасают от власти и никакие политические усовершенствования государства, но анархисты-позитивисты не могут дойти до конца, с роковой неизбежностью останавливаются в середине: они не в состоянии указать на внутренние силы, побеждающие всякую власть и творящие свободную гармонию, ничего не знают о метафизической и мистической природе личности и заканчивают свой мировой бунт довольно пошлой проповедью экономических общин и проектов, взятых на прокат у социалистов. Анархические общины – дело очень почтенное и мы готовы ему сочувствовать, но в них ли искать противоядия от всякой власти, в них ли залог окончательного освобождения.

Анархисты твердо знают, что нужно разрушить до основания старый мир. Новый мир, говорят самые революционные из них, на развалинах старого возникнет, на пепелище созиждется. Слабость и беспомощность современного анархизма – в полном отсутствии творческих сил, в невозможности для него создать новый свободный мир (говорят: он сам собой возникнет), а потому и зло старого мира он не в состоянии окончательно сокрушить, не обладает достаточно сильным противоядием. Слабость и убогость анархизма с рационалистическим позитивизмом и потерей религиозного смысла связана. Бакунин достигает временами почти мистической силы, что-то предмирное ощущается в этом колоссе, но разрешается самыми вульгарными и плоскими идеями, рационалистическое сознание сдавливает его. Анархизм недостаточно радикален, так как не видит корней личного и общественного бытия.

Выше длинная цитата из текста Николая Бердяева 1907 года. Интересным заковыком русской интеллектуальной истории является порождение в ней, где-то за полвека до американцев, собственной радикальной либертарианской традиции в политической мысли. Бердяев этого времени — один из самых эмоциональных, прямо таки надрывных её представителей. Это традиция именно либертарианская, она выстроена, как и впоследствии американская, на принципиальном отторжении сразу и государства, и социализма. Она также выстроена вокруг провозглашения свободы личности как несущей ценности, наследуя немецкой философской традиции, особенно Канту и Гегелю.

Вышеописанный текст, за исключением тех немногих религиозных моментов, что в нем всплывают, с равным успехом мог бы быть полемическим текстом Айн Рэнд — и направленным в том числе против Ротбарда. Конкретно у Бердяева, впрочем, эта традиция получает именно религиозное облачение, причем в высшей степени таковое. Совершенно верно замечая, что в мире природы сколько ты её не разглядывай в микроскоп никакой личности и свободы обнаружить невозможно, Бердяев решает, что найти её можно только в религиозном сознании.

Это, конечно, оказывается совершенно губительным для русского либертарианского проекта в 20-м веке, и поэтому сегодня к Бердяеву если и обращаются, то не сторонники радикальной свободы и ниспровержения ложного авторитета государства, а ровно наоборот — те, кто в нарочитой религиозности видят даже какой-то плюс. Эти современные сторонники Бердяева, конечно вовсе не могли бы ни понять, ни принять нижеследующих слов:

Социализм не понимает, что не только всякая власть, хотя бы и пролетарская, хотя бы и всенародная, но и всякое общественное соединение невыносимо для личности, враждебно ей и отвратительно, если соединение это не на личном начале покоится, не поставило личности во главе угла. Но общество социалистическое так же враждебно личности, так же безлично, как и общество буржуазно-капиталистическое или феодально-крепостническое. Анархизм понимает отрицательную сторону вопроса и потому идет дальше социализма, смотрит глубже. В нем нет этого беса устроения, затемняющего сознание. Очень наивно было бы думать подобно некоторым эклектикам нашего времени, склонным все примирять, что анархизм есть только дальнейшая ступень социализма: сначала-де пройдем этап социализма, а затем и анархизм наступит. Нет, уж если вы до последнего конца пройдете путь социализма, то до анархизма никогда не дойдете, поздно будет думать об анархической свободе и личном начале, слишком далеко зайдет победа начал противоположных. Распря между личностью и обществом носит трагический характер и не может наступить мир в плоскости социально-позитивной, в которой всегда будут господствовать отвлеченные тенденции социализма и анархизма. Примирение личности и общества в личной общественности, в соборности личностей возможно лишь в перспективе религиозной. Только теократия может соединить совершенный социализм, общественное соединение людей, с совершенным анархизмом, освобождением личности от всякой власти, но в ней начинается переворот мистический, а не только социальный.

Но кто бы вообще мог подписаться сегодня вот под такой своеобразный комплекс.